Глава 33
- 1
- 0
- 0
Ветер, кажется, тоже хотел проститься с графом Уриеном Мори. Иначе, зачем он так жестоко трепал кладбищенские цветы и траву, плащи и мантии своих скорбных гостей, зачем он так налетал на тело несчастного, словно бы припадая к его груди в последнем порыве нежного чувства?
Солнца не было. Оно скрылось за мрачными тучами, отражая полную безнадёжность утраты. Временами ветер пытался взлететь до вершин и призвать солнце к прощанию с графом, но солнце молчало, предпочитая скорбеть в сокрытии.
Лилиан крепко сжимала руку Мелеаганта, опасаясь того зловещего блеска в глубине его потемневших от горечи глаз, и успокаивая его робким касанием, когда на кончиках его пальцев проскальзывала тёмная искорка магической силы.
Она понимала, что смерть Уриена Мори означала только то, что Артуру приходит конец. Медленной, но верной поступью она кружит вокруг него, замыкает тёмный круг воды и утягивает в бездну. И нет от этой бездны ему спасения ни в объятиях каменных стен, ни в многочисленной армии, ни в сестре…
Сестра стояла по другую сторону от Мелеаганта и тоже являла собою фигуру, полную скорби и такой тоски, что у Лилиан пропало всякое чувство ревности к ней. Только жалость осталась. Травница понимала, что Уриен, возможно, и не вызывал в ней самых ярких чувств, но Моргана, не получившая в детстве заботы и тепла, пыталась найти это в других людях и отыскала в Уриене.
А теперь он мёртв. Лилиан могла дать руку на отсечение, что Моргана винит в его смерти себя. Травница же считала, что винить здесь надо другого человека…
Короля Артура. Он и только он причина этого порывистого ветра и этой тоски.
«Теперь его не спасёт ничего», - горько подумала Лилиан, сжимая в беспомощности страха руку Мелеаганта. – «Мерлин мёртв, Моргана не станет мешать, а рыцари не спасут его…»
К слову, о рыцарях! Лилиан скосила взгляд за спину Моргане, где смущённо стоял, склонив смиренно голову Ланселот.
При первой встрече Лилиан сочла Ланселота слишком верным и слишком праведным для мира этих каменных стен и живых гробниц презрения и страха, но сейчас, встретив его на похоронах Уриена, встретив его в компании Морганы, да и в принципе вспоминая, как вёл он себя в последние часы жизни Мерлина, как попытался он удерживать Мелеаганта, она меняла о нём мнение.
«Господи, жизнь на земле – это ад!», - что-то ядовитое скользнуло отравляющей тенью в её мыслях, и Лилиан прижалась плотнее к Мелеаганту, ища защиты в нём, в единственном, кто остался близок в её жизни.
Ланселот пытался не привлекать к себе внимание, но это было сложно. Во-первых, он явился в сопровождении леди Морганы, что уже само по себе озадачило двор принца де Горра, в котором очень хорошо знали характер феи. Во-вторых, на нём не было герба принадлежных земель принца, на нём вообще не было никакого отличительного знака, потому что Ланселот решил, что не заявится на похороны Уриена в одеяниях под знаком короля Артура.
Но даже это можно было бы считать пустяком!
Третье же обстоятельство, приковавшее к персоне рыцаря всеобщее внимание, по своей поразительности могло переплюнуть внезапное появление законного наследника Утера Пендрагона на турнире!
Мелеагант, принц де Горр, встретив Моргану и Ланселота, привычно приветствовал её и…обнял рыцаря, как мог бы обнять старого друга.
И сложно было сказать, кто в этой ситуации больше был удивлён. Моргана, не ожидавшая внезапного приступа дружелюбности от принца; Ланселот, поперхнувшийся заготовленными словами скорбной речи, или Лилиан, выронившая от неожиданности корзинку с цветами для могилы Уриена.
Мелеагант же спокойно подошёл к ней и принялся поднимать цветы. Не обращая внимания на реакцию окружения. Опомнившийся Ланселот бросился ему на помощь, а Моргана так и сжимала в растерянности платок, ясно чувствуя, что этот мир перестал ей быть понятным.
Скорбное пение божьих служителей возносилось к самому небу, отражалось в нём и возвращалось, словно бы освещённое эффектом присутствия незримого духа. Ветер прощался с графом, шумел, разрывая пение ангельского хора, и разрывалось в этом пении ещё и сердце...
-Граф Уриен Мори был моим другом, моим братом, моей опорой и верным рыцарем, - Мелеагант говорил хрипло, прерывисто, его голос протестовал против происходящего, его душа обливалась кровью, разорванная в самых тонких, уже когда-то порванных и слабо сшитых точках. – Прощай, мой брат! Жди меня на другом берегу…
Слова оборвались, задохнулись в ветре и скорбном напеве, которого, впрочем, может быть, и не было наяву.
-Прощай, мой брат! – губы Мелеаганта шептали слова прощания, повторяли их бессознательно, а рука отточенным движением извлекла цветок чёрной лилии и еловую ветку, перевязанную наподобие букета серебряной линией со словами молитвы и возложила в изголовье гробницы.
-Мой…- Моргана запнулась, её рука с букетом из лилии и ветки дрогнула и Ланселот незаметно придержал её, не позволяя погребальному обряду оборваться. – Мой друг, мой рыцарь, мой возлюбленный, жди меня на другом берегу.
«Такими порывами Артура мы скоро встретимся», - подумалось ей и рука, верно, положила в изголовье поминальную ленту.
-Мой друг, мой верный рыцарь, мой защитник, - Лилиан ненавидела лилии, но по иронии горького пепла всюду была в их окружении, даже имя её отзывалось ненавидимым цветком. – Прощай. Жди меня на том берегу.
Вслед за Лилиан выскользнула Лея, особенно не замеченная и спрятанная в толпе…она не смогла произнести и слова, просто упала перед гробом на колени, чёрным шёлковым платьем в грязную землю и пепел и завыла…
Это не было плачем. Это не было рыданием. Это было настоящим воем. Так мог страдать человек, потерявший действительно близкое существо.
У Леи тряслись руки, букет, плетённый из цветка лилии, сосновой ветки и серебряной ленточки никак не мог удержаться в её тонких дрожащих руках.
По знаку Мелеаганта из толпы придворных и дворовых слуг выскочила кухарка Агата, с материнской заботой она помогла Лее подняться и попыталась увести её к себе, но Лея вдруг принялась вырываться в отчаянии и кричать:
-Я должна…я обещала! Я должна! Я обещала Гвиневре!
Неприятный шепоток скользнул по слуху последней процессии в честь графа Уриена, наконец, Лилиан сообразила, о чём идёт речь и, скользнув к служанке, подняла упавший цветок и веточку:
-Ты говорила об этом?
Лея взглянула на поднятое, на Лилиан и взгляд её окончательно обезумел. Она бросилась к гробу, кинулась на грудь к мёртвому телу и её – тонкую и слабую, едва-едва смогли оттащить трое слуг.
Моргана часто моргала, смаргивая душившие её слёзы. Ланселот, пользуясь общей суматохой, подошёл к телу графа и положил в изголовье свою веточку и цветок.
Он знал, что нужно что-то сказать. Чувствовал, что взгляды…особенно один очень острый и холодный буравит ему спину. Ланселот понимал, что должен сказать.
-Я позабочусь о Моргане, граф. Спите спокойно, рыцарь и друг.
Он отошёл, стараясь ни на кого не смотреть, не зная, как должен был проститься и не понимая, не вызвал ли он чьего-то раздражения своим прощанием. Всё было тихо. Подходили другие, прощались…
Постепенно Ланселот осмелел. Когда плачущую Лею уволокли прочь от кладбища и положили её упавшее подношение в изголовье, рыцарь поднял нерешительно взгляд на процессию и встретил прямой взгляд Мелеаганта. Тот, заметив его внимание, коротко кивнул и почему-то рыцарь представил, как держалась бы корона Артура на его голове. Конечно, золото не очень пошло бы к его одеяниям, но…
Лилиан тихонько покинула похороны, отправившись следом за Агатой и Леей, которая, кажется и вовсе ничего не соображала и слепо брела за кухаркой. Лилиан понимала, что не должна оставлять Мелеаганта в такую минуту, но не могла более оставаться среди этих прощаний и лилий. Слишком много смерти кругом, слишком много смерти в будущем. Лилиан чувствовала это удушение и надеялась, что хоть кому-то сможет помочь.
Лею втолкнули, а иначе и не скажешь, в кухню. Агата развила бешеную деятельность – её большое тело юрко кружилось по комнате и подсовывало Лее то воды, то платок, то успокаивающий раствор…
Понемногу девушка успокоилась, только плечи её ещё дрожали, но это было уже дрожью затишья. Лилиан, не проронившая ни звука, села рядом с нею, коснулась тонкой руки.
Лея вздрогнула, но руку не убрала, встретила взгляд Лилиан и кивнула ей. дрожащим голосом сказала:
-А ведь он обещал показать мне своё поместье…
Это была странная фраза и странный голос. Обида, но какая-то более глубокая, чем сиюминутная. Тоска…
-Ты давно его знала? – спросила Лилиан, чтобы забить расширяющуюся пустоту немоты.
Лея задумалась над чашкой с отваром из успокаивающих трав, наконец, медленно кивнула:
-Кажется, большую часть жизни.
Лилиан не удержалась от вздоха удивления – ей граф Уриен не был знаком так долго. Лея же продолжала, пусто, и будто бы мертвенно:
-Он спас мне жизнь однажды. Да…помню, как сейчас. Я тогда была ученицей у Мерлина, но, плохой ученицей.
-У Мерлина не было плохих учениц! Ты зря на себя наговариваешь, Лея! – влезла Лилиан, принимая из рук Агаты чашку с отваром. – Спасибо, Агата.
-Я не о способностях, - Лея как-то судорожно дёрнула рукой и чуть не уронила чашку, - я о другом! Я была отдана Мерлину от отца, который не пожелал меня признать.
-Вот подлец! – вставила Агата, деловито протирая какой-то тонкий кувшин.
Лея странно усмехнулась ей, но продолжила ещё срывающимся, всхлипывающим голосом:
-Мерлин забрал меня. А я…помнила дом, всё помнила. Мать только не могу никак…неважно. И я дико злилась, что мне приходится жить вдали от всех, что меня предали. Я часто убегала от Мерлина, крутилась на рынке, попала однажды в компанию…ну, не попрошаек, но что-то рядом.
Лилиан обратилась вслух, удивляясь преображению Леи, преображению, в котором открывались какие-то новые грани этой девушки, вечно державшейся в тени.
-Попала почти сразу. Меня приметили. А я маленькая была, юркая. В толпе быстро смешивалась. Такие навыки ценят для воровок.
Агата уронила кувшин, но если Лилиан вздрогнула, то Лея, ткнувшись носом в чашку, даже не шелохнулась.
-Залезли как-то в одну лавчонку. А нас поймали. Шуму было… тогда времена не те были. Тогда много уличных мальчишек и девчонок забивали насмерть. Голодные годы и мы…поймали меня, вытащили за волосы…
Лея задрожала, мелко-мелко затряслась чашка и Лилиан приобняла девушку, пытаясь подарить ей тепло успокоения, хоть и запоздалого, но нужного.
-А он…- Лея уже почти плакала. – Он мимо ехал. Молодой, старше меня лет на семь! На лошади. С гербами…
Агата подошла и приобняла обеих девушек, пытаясь вложить в своё объятие материнское чувство и сострадание. Она сама всхлипывала по смерти графа Уриена, ей всегда было жаль всех
умерших, но здесь было жаль в особенности, замок пришёл в страшное омрачение, и предвестие беды поселилось плотным комком в душе незначащей кухарки.
-Спас…- выдохнула Лея и попросила жестом Лилиан и Агату отодвинуться. Они вернулись к своим местам – Лилиан села напротив девушки, Агата бросилась поднимать многострадальный кувшин.
-Спас, - повторила Лея. – И я тогда подумала, что есть ещё рыцари на земле, и тогда я…боже, я о многом подумала тогда!
Лея закрыла лицо руками, не плача, но пытаясь прогнать кровавую муть перед мысленным взором.
-Ты любила его? – тихо угадала Лилиан.
Лея кивнула. Не отнимая рук ответила:
-Любила. Он первый мужчина, кто заступился за меня. Он первый, кто посмотрел на меня не как на ненужного отпрыска или лишь ученицу. Но я знала, что мне не быть с ним. Признаться, я и не пыталась. Я понимала, что ему нужен друг больше очередной любовницы. и я стала таким другом! Клянусь, я никогда не дала ему понять своих чувств!
Лея убрала руки, взглянула грустно и устало:
-Он любил Моргану. Я служила Моргане. И я полюбила её тоже, следом за ним. Я отдам за неё жизнь, если придётся, потому что он отдал бы её, не колеблясь.
-А Моргана знала? – снова спросила Лилиан, поражённая внезапным откровением.
-Если и знала, ни разу не дала этого мне понять, - признала Лея. – Относилась ко мне всегда хорошо. Даже порою лучше, чем я заслуживала. А я играла…играла перед нею, перед ним. Я препиралась с ним, чтобы он не посмел даже подумать…боже…
-Жизнь на земле это ад, - прошептала Агата, снова обнимая дрожащие плечи девушки. – Выпей это, Лея.
Пока на кухне происходили откровения, похороны закончились. Тело графа Уриена Мори предали земле и чувство грядущего пепла посетило каждого, кто был на кладбище.
Мелеагант направился к замку, ни на кого не глядя, когда к нему подбежал сэр Голиард, пришедший следом за Морганой:
-Ваше величество, я хочу выразить вам своё сочувствие.
-Высочество, - не оборачиваясь, отозвался принц, - благодарю.
-Величество, - поправил сэр Голиард. – Вас должны были предупредить обо мне.
Словно стена встала перед Мелеагантом. Он круто повернулся, его плащ взметнулся россыпью тьмы. Не веря, Мелеагант прищурился:
-Сэр Голиард?
-Верно, - рыцарь склонился, - верно.
-Я ожидал вас! Прошу за мною, - Мелеагант взял рыцаря под руку и быстрым шагом повёл его к северной части замка.
Тем временем Моргана, наконец, смогла отвести взгляд от свежей могилы, на которую складывали последние дары придворные Мелеаганта. Подношение складывалось из вин, роскошных застёжек плаща, шёлковых тканей и золотых монет…
-Неужели это всё? – прошептала Моргана, пытаясь найти хоть что-нибудь, что поможет ей удержаться от падения, которое опасно приближалось к ней, словно тёмная вода.
«Что-нибудь» оказалось Ланселотом. Он вынырнул сбоку, придерживая её, будто бы знал…
-Его дух будет ждать на другом берегу, - с мрачным сочувствием сказал рыцарь. – Он будет ждать тебя, Моргана.
-Мне страшно, - прошептала Моргана, вцепилась в плащ Ланселота, словно бы утопая на самом деле в чёрной воде, искала она спасение. – Мне страшно! Я не труслива, но я очень боюсь. Боюсь, понимаешь?
-Бояться не стыдно, - тихо отозвался Ланселот. – Бояться не стыдно, слышишь?
Моргана одарила его полубезмным-полунасмшеливым взглядом:
-Как это? Страх – это слабость. Слабость – поражение, поражение – бесчестие…
-Я понял, почему вы сошлись с Мелеагантом, - вдруг сказал Ланселот и продолжил уже гораздо твёрже, - нет, Моргана! Страх – это значит, что ты ещё живёшь. Страх – это значит, что тебе есть, что терять. Если тебе есть, что терять – значит, ты всё же что-то обрела! Ты живая, Моргана. Ты живешь, и бояться – это не стыд, это благо. Ты понимаешь, что живёшь, что ты чувствуешь, ещё можешь…
-Ты очень странный, Ланселот, - Моргана попыталась спрятаться будто бы в его объятии, позволяя себе почувствовать слабость и пытаясь не устыдиться. Она зажмурила глаза, чтобы не смотреть, не видеть…
-О странности говоришь мне…ты? – Ланселот тихо вздохнул, и Моргана почувствовала, как зашевелились от его дыхания волосы на голове, и поёжилась, и ветер был здесь не виноват.
-Завтра ещё одно прощание, - прошептала Моргана, боясь открыть глаза.
-Мы выдержим. Мы всё выдержим, Моргана. У нас будет время для скорби, но, кажется, что сейчас нам…
-Да, - Моргана отпрянула от Ланселота. – Да, нам пора. Пошли, отыщем Лею и вернёмся.
-А сэр Голиард? Кстати, зачем ты привела его?
-Не знаю, но кажется нужно. И он сказал, что доберётся сам. Пошли за Леей.
-Она так жутко завыла…я и не думал, что она так была близка с графом, - признал Ланселот, подавая Моргане руку для удобного выхода на тропинку к замку.
-Ты много не знаешь, Ланселот. И про неё, и про меня… она была ближе, чем ты можешь предположить это, когда-нибудь я расскажу тебе всё, но не сейчас: слишком много ветра.
***
-Королева без плода, что король без народа! – мрачно напевал Кей, маршируя на мотив военного в зале Совета.
Артур отвлёкся от бумаг, которые протянула ему на подпись Моргана, сидящая по правую от него руку, и хмыкнул.
-Артур, пожалуйста, повнимательнее, - напомнила Моргана, бросая в Кея такой взгляд, что, казалось, только чудо спасло его от обращения в камень.
-Ты меня никогда не слушаешь! – обозлился Кей, садясь на узкий просвет между креслами Гавейном и сэром Никколасом. – А у нас в замке – разруха!
«Да ладно!», - подумалось Моргане, но она с трудом удержалась от смешка.
«А точно – в замке?» - подумалось Ланселоту одновременно, но и его лицо не выразило никаких эмоций.
-Разруха и бардак! – жаловался Кей, доверчиво положив голову Гавейну на плечо, от чего тот явно нервничал, - иду я по тёмному коридору…
-А ты не ходи по тёмному коридору, - предложил сэр Никколас, уворачиваясь от попытки Кея засунуть ему в ухо гусли. – Кей!
-Иду я, иду, никого не трогаю…- продолжал Кей радостно.
И отгоняя от себя услужливое воспоминание, что этой ночью он снова получил информацию от одной из своих шпионок в свите леди Вивьен и ему рассказали, что королева легла поздно, а перед тем, к ней кто-то приходил, закутанный в плащ…
Кей знал, кто. Кей знал, когда и зачем. Кей вообще знал очень много и очень опасно играл.
-И тут мне ка-ак кто-то отвесил в темноте пинка – это было правдой. В темноте кто-то подстерёг его фигуру и спустил пинком с лестницы.
«Выписать сэру Голиарду вознаграждение», - подумала Моргана, ткнув рукой заслушавшегося Артура:
-Ну, Артур!
-Извини, - смутился Артур, - а ты не разглядел, кто это мог быть?
«Надо в следующий раз его ещё носом потыкать», - подумал сэр Никколас. – «Слишком явно что-то вынюхивает, даром, что идиот!»
-Не видел! – захныкал Кей. – Обидели меня! обидели!
«А может, так надо…?» - мрачно спросил сам у себя Эжон, изучая переплетённые пальцы. – «Может, всем воздаётся по заслугам?»
-Это безобразие! – нахмурился Артур, снова отвлекаясь от подписания бумаг и вызывая явное раздражение у Морганы. – Кто-то бьёт моего брата в темноте! Кто-то…
У Артура пропала мысль. В его поле зрения оказались руки Морганы, которые он так любил целовать и согревать в своих руках. Он вспомнил, что нередко эти самые любимые руки отвешивали ему пощёчины и даже подзатыльники, но этим рукам прощалось всё! Артур вспомнил, что эти руки пахнут какими-то пьянящими травами и нежностью шёлка, что кожа у них так нежна и мягка, что нельзя даже выпустить их хоть на мгновение…
Королю мгновенно захотелось прикоснуться к этой коже, но пока он просто изучал её взглядом, явно потеряв мысль.
«Как он её любит!» - мысленно восхитился Кей.
«Совсем стыд потерял...» - подумал Никколас. – «Интересно, на обед сегодня кабан в мяте и меду или всё-таки рыба будет?»
«Подпись его, что ли подделывать начать?» - Моргана задумчиво изучала свиток перед собою и пыталась прикинуть, выйдет ли у неё.
«Да подпишите вы мне уже указ, и я пойду!» - чуть ли не молился мысленно Гавейн, ожидая распоряжения короля.
-Ваше величество? – позвал Ланселот, замечая, что пауза затягивается.
Артур встрепенулся:
-Да? А…Кей…да, точно! Так вот, это безобразие, что на моего брата кто-то смеет нападать! Я хочу, чтобы нашли виновного…
-Как? – Моргана оторвалась от пергамента. – Нет, серьёзно…как?
Кое-кто из рыцарей усмехнулся, кто-то покраснел в смущении, давясь смехом. Моргана не отступала:
-Ты предлагаешь ходить у всех и спрашивать, не пинали ли они случайно кого-нибудь последние пару дней?
-Он сам должен сознаться! – возмутился король. – Это же оскорбление чести!
-Имело место покушение на зад юродивого братца короля, - кивнула Моргана и обратилась к совету: - никто не желает сознаться, пока мы все здесь?
-Это кто юродивый? – возмутился Кей, на миг, посерьёзнев, и тут же замурлыкал что-то себе под нос, - я высший рыцарь высшего стола высших друидов! Я не юродивый, Моргана!
«Что-то многовато высшего…» - скользнуло в мыслях Ланселота, но он не стал комментировать и предпочёл лучше вспомнить прошедшую ночь. очень приятную, проведённую с Гвиневрой…
-Простите, - хмыкнула она, - Артур, подпиши, прошу тебя!
-Ну что ты, солнышко наше! – запищал Кей, дёргая сэра Никколаса за нос, к чему он относился абсолютно равнодушно, - тебе всё можно, ласточка наша, розочка ты наша королевская, лапушка ты наша золотая!
У Морганы нервно задёргался глаз. Артур, не удержавшись, коснулся под столом её платья, но она боролась с нецензурными выражениями, которые норовили сорваться с её губ, и предпочитала не замечать ничего.
«Боже, подпишите уже приказ, и я пойду!» - Гавейн умоляюще смотрел на Артура и Моргану по очереди.
«Как он её любит! Нет, от Гвиневры надо избавляться» - Кей продолжал изливать эпитеты к Моргане и дёргать за нос сэра Никколаса.
«А вот у Мелеаганта не может быть такого бардака!» - Ланселот вдруг сам испугался своей мысли.
«Надо было ехать на заставу…» - размышлял сам с собою Эжон.
«Не надо было столько пить вчера…сегодня же ещё один пир!» - в ужасе дрожал барон Голер, вообще не пытаясь следить за ходом совещания.
«Интересно, что сделал бы Мерлин?» - рыцарь Вално тоже не пытался следить за ходом совещания, но предполагал весёлые варианты развития событий.
Остальные собравшиеся переговаривались, друг с другом или пытались слушать, скорее из чувства долга, чем из надобности.
«Наверное, всё-таки, рыба! Сейчас такой лов пошёл», - решил сэр Никколас, игнорируя Кея, дёргавшего его нос.
Артур сам вернулся к утерянной мысли, сжимая под столом платье Морганы, он обвёл стол ясным взглядом и спросил:
-А что с похоронами?
-Граф Уриен похоронен в землях де Горр, Мерлина похоронят к закату, а про Гаюса мы ещё не успели, - быстро сказала Моргана, пытаясь сорвать под столом руку Артура, но тот, встретив её сопротивление, одними губами прошептал:
-Уговор!
Моргана сдалась, и рука Артура нашла под столом её беспомощную руку, сжала так, что фея успела подумать, что останется синяк.
-По поводу болезней из герцогства Кармелида, мы перекрыли порт, - отчитывался Эжон, также бодро, деликатно не замечая того, что Кей пытается пристроить к его голове рожки из пергаментных свитков, - закрыли торговый путь, открыли территорию временного наблюдения для тех, кто был в герцогстве в последние две недели и…
-Но мы же несём убытки! – возмутился Артур, обрывая его.
Моргана набрала в грудь побольше воздуха, закрыла глаза, мысленно считая до десяти.
-Но может начаться эпидемия! – возмутился сэр Никколас. – Мы потеряем ещё больше!
-Почему? – поразился Кей, прикладывая к голове Эжона рожки.
-Потому что заболеют и наши люди! – вступил Ланселот, - смертельные случаи растут в тех землях…если у нас начнётся мор…
-Да всё не может быть так страшно! – возмутился Кей и схватился за гусли, а Моргана схватилась за голову. – Трунь-трунь-трунь, ты мне лучше нарисуй…
-Кей! – прикрикнул Артур, замечая движение Морганы. – У Морганы болит голова. Прекрати!
«Сдаётся мне, что у нас у всех тут болит голова!», - мрачно подумал сэр Никколас. – «Интересно, а мне могут сделать рыбу в меду и мяте к сегодняшнему обеду?»
Кей послушно прекратил и снова запищал:
-Солнышко наше, ласточка наша королевская, роза ты наша певчая…
-Кажется, там как-то не так…- тихо произнёс Эжон.
«Надо было ехать на заставу!», - с досадой подумал Голер.
-Артур, - позвала Моргана, беря себя в руки, - господа, минуточку внимания, пожалуйста! Мы можем потерять часть населения, если уберём все кордоны, понимаешь, лучше перестраховаться и…
-Моргана права! – гаркнул Кей так, что все подпрыгнули. – Артур, почему ты заботишься только об убытке? Тебе же сказали – мор!
«Да подпишите мне приказ, и я пойду!» - шипел про себя Гавейн.
-Я не сказал, что надо убрать заставы, - растерялся Артур.
-Вот и не говори! – захлопал в ладоши Кей. – хороший король. Славься, посланный Небом король…
«Фландрийского бы сейчас!». – Подумал Ланселот и поперхнулся собственными мыслями.
-Про похороны Гаюса, - продолжила Моргана, пока снова не начался бардак, - я думаю, что похоронить его на городском кладбище, где мы обычно хороним наших великих деятелей – это дельная мысль.
-Но Мерлина мы хороним в усыпальнице! – возмутился Голер. – Он предатель, а ему такие почести!
-Он спас жизнь моей Моргане! – возмутился Артур и Голер потупился. – Мы отдадим ему почести! А Гаюс получит лучшее место на кладбище города!
-Так, - возмутился Кей, - ты сам сказал, что Моргану спас Гаюс, а теперь, что Мерлин! Объяснись!
-И Гаюс, И Мерлин, - объявила Моргана. – Мерлин отдал свою жизнь, а Гаюс помог ему это сделать. Я жива, я дышу и…
Она закрыла глаза на мгновение, борясь с кровавой мутью, затем распахнула их так широко, как смогла, зная, что придётся сказать, что необходимо сказать…
-И я люблю, - выдохнула фея, - только благодаря ему.
Надо было видеть преображение Артура! Его плечи распрямились, он улыбнулся – гордый своей проделкой, гордый своим итогом. У Ланселота зачесались руки отвесить ему затрещину, и он сунул руки в карман, избегая соблазна.
«С другой стороны, рыба хороша и в красном соусе!». – Мечтательно размышлял Никколас.
«Надо было ехать на заставу…», - подумал Эжон, разглядывая узоры на столе, - «фьють…»
Артур, уже не колеблясь, не смущаясь, сжал лежащую на столешнице руку Морганы. Её лицо перекосилось на мгновение, но она быстро овладела собой и удержала руку на месте.
«Совершенно точно, фландрийское!» - сдался Ланселот, замечая гримасу на лице Морганы, и нащупал тайничок в столе рукою. Сэр Никколас заметил это и поднял вверх большой палец, одобряя…
-Артур, да подпиши ты уже! – взметнулась Моргана, заметив, что Артур так и не подписал ещё бумаги.
Артур игриво подмигнул ей и принялся подписывать с бешеной скоростью бумаги, на ходу объявляя, что совет окончен и добавил с насмешливой улыбкой:
-Моргана, подожди.
По лицу Морганы было видно, что она сейчас способна убить не только взглядом, но и даже мыслью. Однако фея, не глядя на короля, с приторной ласковостью сказала:
-Ваше величество, я хочу увидеть сына, но если дело срочное…
-Сына? – Артур обратил к ней сияющий взор. – О, Моргана, ступай, конечно! Иди, дорогая моя, я зайду к тебе.
Моргана, Ланселот и сэр Никколас вышли в коридор вместе и, не сговариваясь, свернули в одну из тайных галерей.
-Интересно, а кто всё же отвесил Кею…- подумал вслух Ланселот. Сэр Никколас усмехнулся и ничего не сказал, молча извлёк откуда-то из-за колонны бутылку фландрийского.
Ланселот уже не отказался и даже обрадовался. Моргана печально улыбнулась ему:
-Ланселот, я надеюсь, вы не стали уже политиком?
-И я надеюсь. – Честно сказал Ланселот.
-Но, - продолжила Моргана, - управлять придётся. Смысла в сегодняшнем совете я не вижу. Часть гостей на нём – бесполезна. Управлять, однако, нужно.
-Нужно, - поддакнул Никколас, зная, куда дует ветер. – Я понимаю.
-Я думаю, не обо всём королю следует знать, - продолжила она, испытующе глядя на Ланселота. – Не то, чтобы мы с Мерлином и раньше его посвящали особенно, нет. Но сейчас я одна.
-Ты никогда не одна больше, - грубее, чем следовало, сказал Ланселот и все трое мрачно выпили.
-К слову, - вдруг вспомнила Моргана, - Ланселот, под твоим началом служит некий Гифлет Гедей, его сестра – леди Тамлин – моя новая служанка. Им покровительствовал Уриен и я хочу знать, что из себя представляет эта семья.
Ланселот пожал плечами:
-Воин он не особенно хороший, держался одними покровительствами Уриена, честно скажу. Не исполнителен, забывчив, рассеянный мечтатель и как боец плох.
-Мило, - прошипела Моргана, - а хорошее за ним есть что-нибудь?
-Хорошее? – Ланселот задумался, - ну да, безотказный в помощи, правда, к работе непригоден, считай. А ещё…ещё, пожалуй то, что пишет портреты. Как живые, право!
-Портреты? – поперхнулась Моргана.
-Хороший воин. – Фыркнул сэр Никколас. – Мы в безопасности. Хотя…да.
-Хочешь сказать, Уриен покровительствовал художнику и его сестре? Почему, боже? – Моргана всерьёз озадачилась.
-Только Гифлет Гедей всегда говорил, что он единственный ребёнок у своих родителей, - вдруг вспомнил Ланселот, и в галерее наступила звенящая тишина.